к другим статьям

Наш Новый Год. Осмысленный и беспощадный. (История вопроса)

Для большинства европейцев главным зимним праздником было и остается Рождество. В России же все наоборот. Подавляющее число россиян, с охотой празднуя Рождество, отдают предпочтение Новому году. Зимние праздники в России затягиваются на несколько недель: мы с воодушевлением празднуем сперва западное Рождество, потом Новый Год, после православное Рождество - 7 января, и напоследок - 13 января - отмечают уже совершенно непонятный иностранцам праздник - Старый Новый Год. Но самый любимый и почитаемый праздник в этой длинной череде торжеств - новогодняя ночь с 31 декабря на 1 января. Теперь кажется, что так было всегда. Между тем, традиция встречи Нового года в России появилась значительно позже, чем в странах Европы.

Традицию празднования Нового Года ввел в России Петр I. До этого Новый год на Руси приходился на 1 сентября, а еще раньше на 1 марта. Однако царь, желая идти в ногу с западом, запретил праздновать новый год осенью, специальным указом перенеся праздник на 1 января. Впрочем, традиционный для России Юлианский календарь Петр Великий все же сохранил, так что новый год в России наступал на несколько дней позже, чем в европейских странах. В те времена Рождество в России приходилось на 25 декабря (по Юлианскому календарю), и Новый Год праздновался уже после Рождества. Это означало, что 1 января не приходилось на рождественский пост, который в те времена строго соблюдался всеми, а значит, в праздник люди могли не ограничивать себя в еде и питье.

Первый Новый год в России был шумно отмечен парадом и фейерверком в ночь с 31 декабря на 1 января 1700 года. Все празднования проходили в Москве на Красной площади. С 1704 года торжества были перенесены в северную столицу. Главным на новогоднем празднике в те времена было не застолье, а массовые гуляния. Петербургские маскарады устраивались на площади близ Петропавловской крепости, и Петр не только сам принимал в участие в народных гуляниях, но и обязывал к этому вельмож. Тех, кто не являлся на празднества под предлогом болезни, осматривали медики. После маскарада неумолимый царь зазывал к себе в императорский дворец узкий круг особо приближенных (человек 80 - 100). Двери обеденной залы по традиции запирали на ключ, чтобы никто раньше чем через 3 дня не пытался покинуть помещение. Такое соглашение действовало по настоянию Петра. Бражничали в эти дни безмерно, выдерживали такое новогоднее застолье только самые крепкие.

Зимний Новый год в России прижился не сразу. Петр был настойчив и безжалостно карал тех, кто пытался по старой традиции отмечать новый год 1 сентября. Он также строго следил, чтобы к 1 января дома вельмож и простолюдинов украшались еловыми, можжевельниковыми или сосновыми ветками. Ветви эти полагалось наряжать не игрушками, как сейчас, а фруктами, орехами, овощами и даже яйцами. Причем, все эти продукты служили не просто украшением, но и символами: яблоки - символом плодородия, орехи - непостижимости божественного промысла, яйца - символом развивающейся жизни, гармонии и полного благополучия.

Со временем россияне привыкли к новому зимнему празднику. Вечер накануне нового года стали называть «щедрым». Обильный праздничный стол, по народному поверью, как бы обеспечивал благополучие на весь предстоящий год и считался залогом богатства семьи. Поэтому его стремились украсить всем тем, что хотели бы иметь в достатке в своём хозяйстве. В центре новогоднего стола ставили мясо свиньи (часто двух-трех недельный поросенок, зажаренный на вертеле), которая из-за своей плодовитости воспринималась как символ красоты. Существовал так же обычай, что новогодний стол по своему обилию должен равняться рождественскому, однако на нем не должна быть домашняя птица, пернатая дичь или заяц, так как существовало поверье, что в таком случае из дома улетело бы или ускакало счастье.

Императрица Елизавета I продолжила традицию празднования Нового года, начатую ее отцом. Большая любительница балов и увеселений, она устраивала во дворце роскошные ёлки и маскарады, на которые сама любила являться в мужском костюме. 2 января 1751 года «Петербургские Ведомости» подробно описали новогодний бал, данный в императорском дворце. Вельможи прибыли на маскарад в богатых платьях и собрались в большом зале «где в осьмом часу началась музыка на двух оркестрах и продолжалась до 7 часов пополуночи». После танцев были накрыты столы «на которых поставлено было великое множество пирамид с конфектами, а также холодное и горячее кушанье». В маскараде приняло участие более 15000 человек, которые были «разными водками и наилучшими виноградными винами, также кофием, шоколадом, чаем, оршатом и лимонадом и прочими напитками довольствованы».

При Екатерине II Новый год тоже отмечали с размахом. Историки рассказывают легенду о диковинном блюде, которое придворный повар-француз приготовил для императрицы в качестве сюрприза к новогодней трапезе. Весьма замысловатое угощение обходилось недешево и требовало от повара незаурядного мастерства. Рецепт кушанья был таков: в мясистые оливки вкладывались вместо косточек кусочки анчоусов, оливки являлись начинкой для выпотрошенного жаворонка, которого следовало вложить в жирную куропатку, а ту - в фазана. Последней оболочкой служил поросенок. Такое жаркое получило название «Императрица» и пользовалось большим успехом у петербургской знати.

При императрице Екатерине II получила широкое распространение традиция дарить новогодние подарки. Под Новый год в императорский дворец свозилось огромное количество различных подношений. Особенно отмечала Екатерина гостинец одного из русских промышленников, который ежегодно присылал во дворец огромное золотое блюдо на котором лежали различные свежие фрукты: ананасы, абрикосы, груши, сливы, персики, виноград. Императрица радовалась этому подарку, как девочка, прыгала, хлопала в ладоши.

К началу 19 века, со смертью Екатерины, русская кухня вновь начинает тяготеть к простым блюдам. Павел I, а за ним и Александр I пропагандировали воздержание в еде, и это стало модным в аристократической среде. Даже в домах знати на новогоднем столе вполне могли оказаться соленые огурцы и грибы, салат из редьки.

В начале XIX века в России стало популярно шампанское - напиток, без которого сегодня не обходится ни одно новогоднее застолье. Правда, сначала россияне восприняли игристые вина с подозрением: их называли «напитком дьявола» из-за вылетающей пробки и пенной струи из бутылки. По легенде, широкую популярность шампанское завоевало после победы над Наполеоном. В 1813 году, войдя в Реймс, русские войска на правах победителей опустошили винные погреба знаменитого дома «Мадам Клико». Однако госпожа Клико даже не пыталась остановить грабеж, мудро решив, что «убытки покроет Россия». Проницательная мадам, как в воду глядела: слава о качестве ее продукции разнеслась по всей России. Уже через три года, предприимчивая вдова получала из Российской империи больше заказов, чем у себя на родине.

К царствованию императора Николая I относится появление первой в России и Петербурге публичной новогодней елки. Первая наряженная красавица засветилась огоньками в помещении в 1852 году. В новогоднем меню второй половины ХIХ века уже присутствуют семга, икра, корюшка и ряпушка, сыры - вместе все с теми же редькой и солеными огурцами. К грибам почему-то охладели, зато в моду вошли лабардан (треска) и арбузы. С поросенком, жаренным с гречневой кашей, соперничала дичь. Видимо, к тому времени примета об «улетающем счастье» была уже забыта. Во всяком случае, именно в середине XIX века на новогодний стол «переехал» рождественский гусь с яблоками. Пришло время прохладительных напитков, мороженого и коньяков. А в подражание шампанским уже делали донские игристые вина.

В особую моду во времена правления Александра III и Николая II входит искусство составления и оформления меню. Блюда назывались красиво и пышно, а карточки меню оформлялись изысканными рисунками, вензелями, виньетками. Меню превратилось в шедевр прикладного искусства. Зачастую карточки меню оставались в семейном архиве, как воспоминание о празднике, на котором едали ТАКОЕ. Без пресловутых поросенка и гуся с яблоками не обходилось, но с ними уже соперничали рябчики и индейки. Ежегодно «Петербургская газета» информировала своих читателей о том, сколько тысяч поросят, индеек, гусей, уток и кур было и съедено в Петербурге в новогодние и рождественские дни. Так, например, под зимние праздники 1912 года было продано 250 тысяч поросят, 75 тысяч индеек, 110 тысяч гусей, 260 тысяч кур и уток.

С Рождества в Петербурге начала ХХ века начинался сезон балов и праздничных гуляний. Для детей устраивались многочисленные елки с обязательными подарками, для народных развлечений строились ледяные дворца и горы, давались бесплатные спектакли. Самым торжественным моментом встречи Нового года был выход Высочайших особ в Зимнем.

По традиции Рождество и Сочельник петербуржцы встречали дома, в кругу семьи. А вот в новогоднюю ночь заказывали столики в ресторанах или увеселительных заведениях. Ресторанов в то время в Петербурге было великое множество - на любой вкус и кошелек. Были ресторации аристократические: "Кюба" на Большой Морской улице, или "Медведь" на Большой Конюшенной. Более демократичный «Донон» собирал за своими столиками писателей, художников, ученых, выпускников Училища правоведения. Столичный бомонд - люди искусства и литературы - устраивали свои вечера в фешенебельном «Контане», на Мойке. Литературная молодежь обычным ресторанам предпочитала артистические кабаре. Самым колоритным из них была «Бродячая собака» на Михайловской площади.

Но наряду с такими ресторанами для интеллигентной публики существовали заведения совсем иного рода. Зимний кафешантан «Вилла Родэ», появился в Петербурге в 1908 году. На сцене выступали танцовщицы, хор цыган. Барышням и дамам из приличных семей посещать это заведение не рекомендовалось. Одним из фирменных «кушаний» этого ресторана, не включенное в обыденное меню, было праздничное блюдо «Венера». Группа официантов во главе с распорядителем вносили в залу огромный поднос, на котором среди цветов, укропа, петрушки и прочего гарнира возлежала обнаженная девица. «Венера» вызывала у посетителей неистовый восторг: в ее честь пили шампанское, поливая им девицу и обильно посыпая ее денежными купюрами. Закусывали, естественно, поданным гарниром. Вакханалия эта стоила посетителям огромных по тем временам денег. Кроме того, значились в праздничном меню «купания русалок в шампанском», «танцы одалисок на столах среди посуды», «живые римские качели» (раскачивания обнаженной девицы на руках).

После революции, в 1918 году по ленинскому указу Россия перешла на Григорианский календарь, который к 20 столетию обогнал Юлианский на 13 дней. 1 февраля 1918 года было сразу объявлено 14-ым. Но Православная церковь этого перехода не приняла и объявила, что будет праздновать Рождество по прежнему Юлианскому календарю. С тех самых пор православное Рождество в России отмечается 7 января (25 декабря по старому стилю). Это было тяжелое время и для Петрограда, и для всей России. В 1918 году в городе умерло 64150 человек. В середине декабря 1918 года петроградцы ели в основном редьку да осклизлую селедку. Хлеба не было вовсе.

Новый год встретили уныло. Большинство так и не поняли, праздновать его по старому или по новому стилю. К тому же отказ Церкви переходить на новый календарь вызвал большую проблему для верующих людей (в Петрограде тогда таких было большинство). Новый год по новому стилю приходился на последнюю, самую строгую неделю поста. Какой уж тут праздничный стол! Вероятно, именно тогда в России возникла парадоксальная традиция отмечать Старый Новый год по старому Юлианскому календарю. Отмечая еще тот «петровский» новый год, верующие имели возможность соблюсти пост по всем правилам.

Но у голодных петроградцев не было возможности нарушить Великий пост. Еда распределялась по карточкам, никакого мяса по ним не полагалось, а вместо хлеба давали немолотый овес. Весь город мудрил, чтобы такое из него сотворить. В газетах появлялись кулинарные рецепты - высевки, оставшиеся после варки киселя или супа, предлагалось высушивать и поджаривать. Из них вполне мог получиться «шикарный кофе». Несмотря на голод, во всех районах города были устроены елки для детей. «Красная газета» с гордостью писала, что пролетарская елка положит конец сказке о замерзшем мальчике, которую слушали из года в год буржуйские дети, засыпая в своих пуховых кроватках.

Впрочем, эта елка оказалась последней на долгие годы. В 1919 году новые власти отменили и Рождество, и Новый год. Бывшие праздники превратилось в обычные рабочие дни. Елка была признана «поповским» обычаем. «Только тот, кто друг попов, елку праздновать готов!» - писали детские журналы. Но во многих семьях Новый Год продолжали устраивать, хотя и делали это с большой осторожностью - елку ставили тайно, плотно занавесив окна. Так продолжалось до 1935 года. В 1935 году «высочайшая директива» изменилась.

Выяснилось, что Новый Год - это чудесный праздник, который может к тому же лишний раз свидетельствовать о достижениях страны Советов. Новый год стали отмечать пышно и вкусно. Самая красочная встреча досталась 1937 - году двадцатилетия Октябрьской революции. К нему готовились загодя. На площади Урицкого (Дворцовой) был развернут новогодний базар. Александрийская колонна символизировала изобилие. Освещенная пятью прожекторами, она была обвешена шоколадными бомбами, консервными банками, серебряными колбасами и папиросными коробками огромных размеров. Следует отметить, что советский новогодний стол не стал изысканным - его могла украсить даже колбаса, нарезанная кружочками. Впрочем, в бывших магазинах Елисеева по-прежнему продавали рябчиков и икру.

Увы, эра продуктового изобилия была недолгой. В блокадную зиму 1941 года иждивенцы и дети получали по карточкам 125 грамм хлеба. С улиц города исчезли голуби, воробьи, собаки и кошки. В пищу шли дуранда - спрессованные выжимки подсолнечных семечек, столярный клей, танковый жир и шроты - отходы от сои. Однако в канун 1942 года для детей зажглись огни новогодних елок. 1943 новый год ленинградцы встретили, уже уверенные в том, что Ленинград выстоял, победил. С продуктами в тот год стало уже легче: наученные горьким опытом ленинградцы с лета запасали выращенные на грядках овощи, зелень, а то и просто траву. В праздничном меню ленинградских столовых в 1942 году значились: щи из подорожника, пюре из крапивы и щавеля, биточки из лебеды, печень из жмыха, оладьи из казеина и торт из дуранды.

С 1947 года день 1 января снова стал «красным днём календаря», то есть нерабочим. В пятидесятые жить стало веселее. Наступило «второе пришествие салата Оливье». Знаменитый московский повар вряд ли бы узнал в этом «кулинарном шедевре» советской эпохи свое детище. По оригинальной дореволюционной рецептуре в салат полагалось класть рябчиков, языки, анчоусы, паюсную икру, раков, о которых неизбалованные советские граждане и слыхом не слыхивали. От прежнего салата сохранилось только название, а рябчики и все остальные деликатесы были заменены докторской колбасой.

Главным действом в Новый год стало открытие бутылки «Советского шампанского» под бой кремлевских курантов. Танцы и маскарады были практически полностью исключены из новогодней программы: в тесных квартирах приходилось выбирать: либо стол, либо пляски. С появлением в советских семьях телевизоров стол победил окончательно. На Новый год телевидение всегда готовило обширную развлекательную программу. В 63 году снова начались перебои с продуктами. В связи с неурожаем были введены талоны на муку. «Фирменным» блюдом новогоднего стола 63 - 64 года стал «хрущевский пирог» - из батона вынималась мякоть, внутрь закладывалась начинка, и все это запекалось в духовке.

Однако настоящая эпоха дефицита началась в середине 70-х. Впрочем, на новогодних столах это практически не отразилось. Несмотря на то, что полки в магазинах были пусты, запасливые ленинградцы берегли к празднику дефицитные товары: банки с рыбными консервами, тушенку, консервированные болгарские овощи, шампанское. К празднику на предприятиях обычно «выкидывали» продуктовые наборы: колбасу, сыр, майонез.

В 80-х годах, в эпоху Горбачева, ситуация с продуктами практически не изменилась. Однако на головы советских граждан свалилась новая напасть: антиалкогольная кампания. По всей стране вырубались виноградники, любой алкоголь исчез с прилавков магазинов, из ресторанов и кафе. Разумеется, советские праздники не стали безалкогольными, как мечталось советскому правительству. Народ просто перешел на самогон и прочую самопальную выпивку.

В 1991 году, с началом ельцинской эпохи, после почти 75 летнего перерыва, в России вновь стали праздновать Рождество Христово. 7 января было объявлено нерабочим днем. Однако традиции встречи Рождества в России были уже утеряны. Несколько поколений советских людей, воспитанных в духе атеизма, не понимали ни сути, ни формы этого праздника Рождества. Впрочем, дополнительный выходной приняли с удовольствием. Возрождение празднования Православного Рождества в России в каком-то смысле поставило под угрозу многолетнюю «советскую» традицию встречи Нового года. 31-го декабря начинается последняя неделя перед Рождеством: по христианским канонам это время покаяния, воздержания и молитвы. И вдруг посреди строгого поста по сложившейся «светской» традиции накрываются самые пышные и самые вкусные столы. О каких «традициях празднования Рождества» может идти речь? Неизвестно как в будущем разрешится этот парадокс, возникший из-за нежелания русской церкви переходить на «новый стиль». Пока противостояние между светской и церковной традиции уверенно выигрывает Новый год, который уже много лет удерживает позицию любимого семейного праздника россиян.

Источник:
http://www.3vozrast.ru/article/society/hroniki/886/