к другим статьям

Здание Германского посольства

В 1911 году архитектор П. Беренс по протекции своего друга Э. Шулера — сотрудника Министерства  иностранных  дел Германии, и немецкого посла в России Ф. фон Пурталеса получил государственный заказ от министра иностранных дел Киндерлен-Вахтера на проектирование Германского посольства в Российской столице. Архитектору предстояло создать официальное здание, продемонстрировав мощь и амбиции Германии. Стояла чрезвычайно трудная задача — воплотить в проекте идею немецкой государственности языком новой архитектуры, учитывая при этом сложный контекст Исаакиевской площади. Проект был составлен всего за два месяца и прошел утверждение во всех высоких инстанциях вплоть до кайзера.  Правда, вопреки существовавшей процедуре и в обход существующих инстанций, проект был представлен императору Николаю II лично послом. 23 июня 1911 года император «соизволил высказать полное одобрение этих чертежей» и 3 августа утвердил их в Петергофе.

В августе 1911 года Городская управа выдала разрешение на производство строительных работ. Рейхстагом было отпущено на строительство 1 700 000 марок; завершить здание планировалось в началу 1913 года.

В сооружении нового здания участвовали российские архитекторы  В. И. Шёне,  Н. П. Козлов и И. К. Стендер. Непосредственный контроль за производством работ, ввиду занятости автора, осуществлял его ученик Л. Мис ван дер Роэ, знаменитый в будущем конструктивист.

Строительство шло с немецкой аккуратностью и быстротой; здание посольства было полностью завершено и готово к эксплуатации точно к назначенному сроку, включая внутреннюю отделку помещений; чему способствовало специально разрешение о привозе из-за границы строительных материалов.

В создании внутреннего убранства участвовали главным образом немецкие фирмы; петербургским мастерам доверили только стекольные, паркетные, малярные и позолотные работы.

Затем вокруг готового здания возвели леса, чтобы поднять на аттик скульптурную группы «Диоскуры», созданную немецким скульптором Э. Энке на средства, собранные немецкой колонией Санкт-Петербурга. Интересно, что на утверждённом проекте конной группы не было (был только флагшток с орлом) и «разрешение на постановку <…> фигур германское посольство не испрашивало». У городских властей оно попросило разрешение только на установку лесов для поднятия скульптур на крышу. При этом никто не поинтересовался, почему группы нет в проекте. «В виду неизвестности, в каком смысле и на что именно Государем Императором было дано разрешение непосредственно германскому послу», делу о незаконности установки решили не давать, ограничившись заявлением: «группа не нарушает утвержденного плана». Это был ответ гражданам на жалобы «о неуместности подобной группы по соседству с величавым храмом св. Исаакия Далматского <…> об оскорблении религиозных чувств при виде обнаженных фигур рядом со святым храмом».

Планировка здания посольства, состоявшего из двух корпусов, отличалась четкой организацией пространства и рядом оригинальных решений группировки помещений. На первом этаже находились гардероб, канцелярия, комнаты атташе и квартира служащего канцелярии; во дворовых флигелях — конюшня, каретник и разные хозяйственные помещения. На втором этаже Беренс создал выходившую на Исаакиевскую площадь парадную анфиладу; в левой части здания (по Большой Морской улице) находилась квартира посла и его семьи. На третьем — жилые и служебные комнаты сотрудников посольства.

В центре второго — основного — этажа были размещены Тронный зал, парадная анфилада из четырех приемных залов и Большой столовой с видом на Исаакиевскую площадь. Посетитель попадал в эти залы, поднявшись по широкой мраморной Парадной лестнице, расположенной в левой части вестибюля. Залы могли легко превращаться в большие пространства. Этому способствовали огромные раздвижные двери, позволявшие объединять соседние залы. Перед торжественными актами многостворчатые двери  в Тронном зале складывались, открывая за двухколонным дорическим портиком перспективу Прусского зала. А из Прусского зала в обе стороны раздвигались такие же двери, включая а объем еще два репрезентативных салона.

С севера к парадной анфиладе примыкала Большая столовая с необходимыми подсобными помещениями. Здесь находился подиум для оркестра, музыка которого была слышна в Тронном зале.

 
Между Тронным залом и Большой столовой располагалось интимное помещение Чайной комнаты. К югу парадную анфиладу продолжали салоны для приемов посла и его супруги. Они были связаны с жилыми помещениями, в которые удобно и незаметно можно было попасть из обоих салонов. Рядом также находились Курительная и Малая (Овальная) столовая, являющаяся уже частью квартиры посла.

Интерьеры были украшены только оригинальными произведениями немецкого искусства. В декоративном убранстве широко использовалась бронзовая скульптура. Каждое помещение было отделано по-своему и в каждом находился свой неповторимый камин.

Появление нового здания вызвало небывалый общественный резонанс. Большинство петербургских зодчих приняли его критически. Общество, пропитанное антигерманскими настроениями и эстетически неподготовленное к появлению столь оригинального здания отреагировало бурно и резко негативно. Едва ли не единственный положительный отклик в петербургской прессе тех лет прозвучал в газете «Городское дело» (1912 год): это здание — «памятник архитектуры страны, уже перешагнувшей стадии страсти к орнаменту и подражанию стилям. Просто. Грубо. Сильно». Еще благожелательнее были отзывы московские: «Если весь стиль постройки и не согласуется с архитектурой так называемого «Старого Петербурга», то величаво-спокойный, хотя и монотонный фасад с его мощными колоннами и пилястрами из красного камня вполне гармонирует с гигантским Исаакиевским собором и подчеркивает идею иностранного посольства».

Негативные эмоции вкупе с антигерманскими настроениями нашли  выход в начале войны, когда разбушевавшаяся толпа разгромила опустевшее посольство.

История погрома давно перешла в разряд петербургских легенд, где реальные события подменены вымыслами о шпионских передатчиках, спрятанных в скульптуре, и даже о подземном ходе в гостиницу «Астория». Этот эпизод можно реконструировать по газетным заметкам и рапортам полиции, сохранившихся в архивах.

22 июля 1914 года одна из антинемецких демонстраций двинулась с Невского проспекта к посольству. Сначала полиция оттеснила демонстрантов. Однако со вторым натиском  справиться уже не смогла. В выбитые окна полетели мебель, картины (в том числе портрет императора Вильгельма), бумаги, скульптуры… В клочья изорван флаг, выброшен в Мойку герб. Откуда-то появились слесарные инструменты (топорики, молотки, зубила), что позволило впоследствии предположить, что события не были стихийными. С их помощью начали ломать «Диоскуров». Одна фигура водничего была сброшена на мостовую, вторая повисла в воздухе, зацепившись за выступ крыши. Согласно статье в «Новом времени», 24 июля медные кони были сняты рабочими по приказу полиции, т. к. они потеряли устойчивость и были «помяты и выведены из вертикального состояния». Куда их увезли, и куда они пропали, установить не удалось. Также осталась неизвестна судьба второго водничего. 

В 1915 году разгромленное здание было передано под охрану американского посольства. С 1919 часть помещений занял Германский рабоче-крестьянский совет. После заключения Раппальского договора в 1922 году здание было возвращено Германии, и в него переехало Германское консульство. В начале 20-ых начались работы по восстановлению интерьеров. 

В Великую Отечественную войну представители Германии покинули консульство. Само здание не пострадало. В послевоенные годы здесь размещались различные организации. В 1993 году здание было взято под государственную охрану как памятник истории и культуры. 

В 2001 году сюда въехали организации Управления Президента по Северо-западному округу и приступили к планомерной реставрации, результаты которой постепенно становятся доступными для осмотра горожанами. Возможно, в будущем мы увидим и воссозданных «Диоскуров» на пустующем ныне пьедестале.

По материалам статьи В. А. Черненко «Здание Германского посольства в Петербурге»