к другим статьям

ХРАНИТЕЛИ ГАТЧИНСКОГО ДВОРЦА

Одним из первых искусствоведов, увидевших сокровища Гатчинского дворца после революции, был Валентин Платонович Зубов. Он состоял в специальной комиссии, созданной для изучения, описания и хранения ценностей весной и летом 1917 г.

Когда начался политический кризис, ему пришлось сначала прятать ящики с ценностями на одной из дач, а потом перекрывать главный корпус и размещать А. Керенского в Кухонном каре, хотя тот требовал лучшие апартаменты.

После неудачной попытки возвращения в Петроград осенью 1917 г. и последующего бегства А. Керенского был получен приказ покинуть дворцовые помещения. И все сотрудники подчинились, кроме В. Зубова и Е. Шаховской. Так граф и княгиня сохраняли народное достояние.

Вскоре А. Луначарский назначил Валентина Платоновича директором дворца-музея.  В. Зубов стремился как можно более полно сохранить интерьеры, отражающие вкусы его бывших владельцев. В этом он расходился во мнениях с А. Бенуа, который курировал Русский музей и Эрмитаж и хотел показать историю искусств в одном музее. Для этого из дворцов изымались лучшие образцы. В том числе из Гатчины изъяли около 100 000 предметов.

В феврале-марте 1918 г. В. Зубов был арестован и после допроса у М. Урицкого сослан в Москву. В 1925 г. ему пришлось эмигрировать, но о Гатчине он никогда не забывал. После Второй мировой войны на блошином рынке в Париже Валентин Платонович увидел овальный барельефный портрет, выполненный из воска. Т. к. граф хорошо знал гатчинские коллекции, он сразу же определил работу Марии Фёдоровны и приобрёл её. В дальнейшем В. Зубов передал восковой портрет своей дочери с указанием, написанным по-французски на оборотной стороне рельефа. В дословном переводе оно звучит так: «Произведение великой княгини М.Ф., подаренное в.к. наследнику Павлу (будущему императору Павлу I) по случаю его именин. Происходит из Гатчинского Дворца, откуда он был похищен немцами во время войны 1941-1945 гг. Вернуть в Россию, как только сменится режим. В.З.». Бывший экскурсовод гатчинского дворца-музея Е. А. Мещерякова, став жительницей Баден-Бадена, случайно встретилась с Анастасией Валентиновной Зубовой-Беккер — дочерью В. П. Зубова, которая и передала ей этот рельеф. Осенью 1996 г. работа Марии Фёдоровны вернулась в Гатчинский музей и теперь периодически экспонируется на выставках.

Вместо В. П. Зубова хранителем, а позже и директором дворца-музея был назначен Владимир Кузьмич Макаров. Именно он привлёк к работе в Гатчине С. Н. Балаеву.

Вместе они вели учёт, изучали, описывали, фотографировали ценности, а в 1941 г. занимались эвакуацией предметов. Уже в ночь с 22 на 23 июня было упаковано 9000 предметов Оружейной галереи.

На случай эвакуации были составлены специальные планы.  В список первой очереди входило около 12 000 самых ценных и уникальных предметов. Все они были эвакуированы. Но музейных ценностей было намного больше. Например, во дворце хранилось около 60 000 императорских платьев, не подлежавших эвакуации. И выход был найден: пространства в ящиках между предметами неправильной формы (бронза) или хрупкими вещами (фарфор) перекладывались платьями императриц. Таким образом коллекция костюмов была спасена.

Параллельно приходилось защищать дворец от мародёров: «6 сентября. Сносили бронзу на подъезд. Я запаковала два ящика № 69 (бронза) и № 70 (кладовая № 137). При переноске вещей наткнулась на присутствие в музее посторонних: 1) забрался пьяный шофер военной машины и завел куклу-клоуна (утащил ее из хозяйственной кладовой), кукла его и выдала. Отобрали у него его свидетельство, но наша охрана его отпустила (Лавров и Гусев); 2) обнаружили разгром квартиры № 4 (общежитие), выломана шифоньерка М.В. Дергачевой и т.д.; 3) манекен камер-фурьера выкинут на Арсенальный двор, бочка в комнатах за Китайской опрокинута. Проникли во дворец, вероятно, с плаца, через бывшую канцелярию. Первое появление мародёров в здании музея. Слабость нашей охраны" [С. Е. Балаева "Записки хранителя Гатчинского дворца. 1924-1956"].

Предметы из пригородных дворцов-музеев сначала эвакуировали в Сарапул. Ценности из последнего эшелона, не успевшего покинуть осаждённый город, отправили в подвал Исаакиевского собора, где на казарменном положении жили и сами музейщики.

По многим вопросам обращались к опытному хранителю — С. Н. Балаевой. Старались не думать о еде, читали лекции, занимались просушкой экспонатов...  Об одном из эпизодов в своей книге «Памятники, люди, события…» вспоминает искусствовед и музейный работник Марина Александровна Тихомирова:

«Особенно запомнился один из июльских дней, когда в Исаакии оказались лишь мы вдвоём с Балаевой, а все остальные были в музее истории Ленинграда, где также приходилось иногда работать. Мы занимались обычным делом — вытаскивали вещи на портик. Около нашей будочки собралась группа девушек МПВО, сменившихся с дежурства на вышке. Только мы успели вынести несколько кресел и стульев, как в репродукторах на площади взвыли сирены воздушной тревоги. Дальше все происходило в считанные секунды. Сразу гулко захлопали зенитки батарей у Медного всадника, а над площадью появился вражеский самолёт. Он быстро снижался, и в чистом, без единого облачка небе было ясно видно, как от него отделилась бомба. Она падала с отвратительным воем, казалось, прямо на собор. Нас всех сшибло воздушной волной, и, уже лежа на гранитных плитах под колоннами, мы услышали оглушительный грохот разрыва где-то совсем близко. Девушек МПВО мгновенно как будто сдуло — они убежали к месту поражения. Потом выяснилось, что эта бомба, упавшая около Главного почтамта, тогда как и осталась единственной, которую удалось сбросить одному случайно прорвавшемуся фашистскому самолёту. Но мы с Балаевой, естественно предположив, что это лишь начало налёта, быстро забросили кресла и стулья в собор. А самолёт шёл на второй заход, явно целя в Исаакий… Мы обе кинулись в левый угол портика, к «Персею». Кто-то из нас двоих, по внезапному вдохновению, мгновенно бросил на пол обрезки старых водопроводных труб, валявшихся тут же у колонн. И «Персей», который жил на портике потому, что казалось невозможным его сдвинуть с места (а сколько он весил — кто его знает), послушный нашим слабым рукам, поехал по этим трубам, как по каткам. Трубы расплющивались под его тяжестью, мы подбрасывали ещё и ещё, он снова давил их, но все же двигался… Так и затащили мы его в собор. Когда нам удалось захлопнуть тяжелые чугунные двери за обращенными к площади неистовым и яростным золотым лицом, за устрашающе поднятой рукой с головой Медузы, — самолёта уже не было. Зенитки ещё хлопали, но редко, успокаиваясь… Ощущать страх было просто некогда.

С трудом мы доплелись до будочки и рухнули там на скамью… А когда пришли все наши, то лишь общими силами, раздавив все остатки труб, и то с невероятным трудом удалось водворить «Персея», загородившего вход в собор, на прежнее место. Так и оставался он там до самого своего возвращения в Петергоф»...

Освобождение Гатчины произошло 26 января 1944 г., а уже 31 января во дворец прибыли музейщики. Издали он показался им целым. Но когда открыли дверь центрального корпуса, увидели, что внутри все сгорело. Хранители с помощью студентов-реставраторов расчищали, укрепляли уцелевшее. 

Несмотря на то, что в здании не было части крыши, музей работал: возвращались из эвакуации коллекции, проводились занятия для школьников, читались лекции… Уже в августе 1945 г. проводились экскурсии на Сигнальную башню:

"1 августа. Среда. в Гатчине. В экскурсию вводится подъём на башню. Совместно с экскурсоводами разработано дополнение к методической разработке — вышка. 5 августа. Проводим экскурсии на башне, прошло до 200 человек, железнодорожники и дети бесплатно" [С. Е. Балаева "Записки хранителя Гатчинского дворца. 1924-1956"].

До 1949 г. на первом этаже и в Полуциркуле проводились выставки, первая из которых открылась 20 августа 1944 г.: «Открыли выставку. Много народу. Показывала выставку и Бельэтаж (характер работ). Были бойцы, бравшие Гатчину: раненые из госпиталя; гатчинские жители, хорошо знающие дворец. Хорошее впечатление производит Бельэтаж, работы в ней по консервации деталей, укрытие футлярами» [С. Е. Балаева "Записки хранителя Гатчинского дворца. 1924-1956" ]. В экспозиции были представлены гравюры, фотографии, акварели; отдельные детали, найденные при раскопках и разборе завалов; вынутая из стены, залитая в гипс и окантованная под стеклом надпись на стене лестницы главного корпуса [на нем. языке: «Мы здесь были, больше мы никогда не сможем здесь побывать, когда придет Иван здесь все будет пусто. Ричард Шт… Штеттин Германия. 28 октября 43].   

А из газетной заметки от 14 июля 1946 г. мы узнаём об открытии в Гатчинском дворце-музее ещё двух экспозиций. «Первая — в правом полуциркуле дворцового здания посвящена истории дворца и парка. Здесь выставлены планы и чертежи, образцы дворцового убранства, акварели, гравюры, мрамор, фарфор и прочее. Вторая выставка работает в Арсенальном каре. Демонстрируются придворные экипажи. Посетители выставки получат возможность ознакомиться с историей техники и художественной отделки экипажей в России ХVIII-ХIХ веков» [http://gatchinapalace.ru/special/publications/prigorod/beginning.php].

 Реставратор-обойщик К. Г. Романова была запечатлена фотографом Чуркиным в 1947 году

Тем не менее, в 1949 г. на заседании правительства по реставрации дворцов было принято решение Гатчину не восстанавливать. В 1951 г. дворец был передан морякам для размещения в нем Высшего военно-морского инженерного радиотехнического училища (ВВМИРТУ).

Серафима Николаевна продолжала работать хранителем парка и экскурсоводом вплоть до увольнения на пенсию в 1956 г. Скончалась она 22 марта 1960 г. и была похоронена на Большеохтинском кладбище. На её могиле установлен памятник по проекту и на средства А. А. Кедринского.

Рабочие тетради и дневники С. Н. Балаевой спасла от сдачи в макулатуру Аделаида Сергеевна Ёлкина, ставшая в 1968 г. хранителем парка, который в то время имел статус «Парка культуры и отдыха». Карьера музейного работника началась в 1962 г. в Павловском дворце-музее под руководством легендарного директора Анны Ивановны Зеленовой, которая стала для А. Ёлкиной целым миром: наставником, учителем, старшим другом. Именно Анна Ивановна рекомендовала свою любимую ученицу в Гатчину.

«Аделаида Сергеевна развернула обширную работу по восстановлению музейных объектов в парке: исторической планировки целого ряда районов (Придворцовых садов, районов Адмиралтейских ворот, Турецкой палатки, острова Любви и др.), реставрации Горбатого, Карпина мостов, павильона Орла, колонны Орла, павильона Фермы, Адмиралтейских, Березовых ворот, Портала «Маска», Бастионной стены. В 1975 году по её инициативе был воссоздан уникальный парковый павильон «Березовый домик» с прилегающей территорией и реставрирован павильон Венеры. Благодаря музеефикации Березового домика и павильона Венеры Дворцовый парк вновь приобрел музейную категорию и возможность финансирования в этом направлении, в том числе для приобретения музейных предметов. <…> Также Аделаида Сергеевна взяла на себя титанический труд по освобождению здания дворца от непрофильного использования. В результате в 1976 году реставраторы, наконец, вошли в Гатчинский дворец, ещё занятый НИИ «Электронстандарт». При этом решающую роль сыграло письмо — обращение ХХV съезду КПСС, подготовленное ею совместно с А. И. Зеленовой» [http://history-gatchina.ru/article/elkina.htm]. И 8 мая 1985 г. Гатчинский дворец-музей открыл свои первые возрожденные залы, а затем и выставки.

В своей книге «Гатчина. Мой дворец» А. С. Ёлкина приводит любопытные штрихи к процессу реставрации и восстановления убранства залов: «Однажды всю суровую зиму в Тронной Павла мирно и дружно жили голубь Модульон, кошка Порезка и собака Ионик, названные нами так по лепным орнаментам в залах. Они и ели по очереди все из одной миски. После прогулок на свежем воздухе они неизменно возвращались в этот зал и каждый по своему приветствовал трудившихся реставраторов — всем на радость. Идиллия продолжалась до наступления тёплых дней. Когда пригрело солнышко, Модульон и Порезка отправились в большой мир. Один Ионик сохранил собачью верность своим пенатам. Превратившись из чёрного комочка в белошёрстного пса из-за гипсовой пыли, без устали помахивал своим хвостиком, демонстрируя всем и каждому дружелюбие и довольство жизнью. Но особую преданность он демонстрировал своей хозяйке, спасшей его от гибели, — Лидии Алексеевне Стрижовой».

Неисповедимы пути возвращения музейных предметов. Например, меблировка Аванзала была обеспечена в ходе допроса! Аделаиду Сергеевну вызвали в прокуратуру по поводу траты денег на обмундирование водолазов для подъёма статуй со дна озера. Сев на стул, она обратила внимание на спинку типа Чиппендейл. Попросив разрешения, А. С. Ёлкина перевернула стул и показала следователю дореволюционные наклейки с инвентарными номерами Гатчинского дворцового правления. «Да у нас весь отдел на таких стульях сидит», — сказал он и повёл меня по кабинетам поднимать своих коллег, вынимать из-под них стулья и относить их в сторону. Оказалось, что стулья ещё до войны попали в это здание. Они отличались от тех, что стояли некогда в Аванзале, только прямыми ножками» [А. С. Ёлкина «Гатчина. Мой дворец»].

За троном из Тронного зала А. С. Ёлкина ездила в Кремль. Гатчинский оригинал был утрачен, но в Москве хранились копии, выполненные мастерской Х. Мейера в 1796 г. по заказу Павла Петровича.  Оформив все необходимые документы, Аделаида Сергеевна в сопровождении вооружённого солдата поднялась на чердак башни Московского Кремля — «…высокий, светлый, но с выбитыми стёклами и голубями. На полу были сдвинуты резные золочёные кресла, обитый золотой парчой, с вензелями императоров под коронами. На сидениях лежали кучи голубиного помёта, особенно пострадала парча с вышивкой монументального кресла с великолепными резными грифонами Александра III. От кресла Павла I остался только каркас, но он полностью сохранил резьбу и даже золочение, правда, немного потемневшее, потёртое, со сколами, но мне оно показалось солнечным и эффектным» [А. С. Ёлкина «Гатчина. Мой дворец»].

Реставрацией занимался резчик по дереву В. Д. Васильев. А двуглавый орёл — дело рук бутафорщиков, готовивших тронное кресло к выставке «Императорская Россия», проходившей в Америке в конце 80-ых гг.  

Часть вещей была обнаружена комиссией, возглавляемой А. М. Кучумовым, которая следовала по пути отступления немецких войск.  Так, шесть кресел из Малиновой гостиной нашли в казино в эстонском городе Выру, а столик из Башенного кабинета — на хуторе у частного владельца.

Но, пожалуй, самая трогательная и «ароматная» история — про амура из Туалетной Марии Фёдоровны. Сотрудники «Электронстандарта» рассказали А. Д. Ёлкиной, что при въезде института в помещения дворца в 1960-х гг. из окон выбрасывались лишние предметы и увозились на свалку. «Чем ближе я подходила к указанному месту, тем сильнее чувствовался запах чего-то гниющего. И вскоре я увидела обычный бытовой мусор с какими-то тряпками. Над зловонной лужей, прикрытой прошлогодней листвой, роем носились огромные зелёные мухи. 

Прежде чем уйти, я всё-таки взяла в руки прут, пошевелила детские горшки, кастрюли, лежащие на боку жестяные проржавевшие ванны — пусто.  И затем машинально, совершенно случайно отодвинула листву, из под которой врассыпную бросились насекомые. И вдруг увидела в коричневой луже, под листьями, деревяшку с двумя крепежами по центральной оси в квадратных гнёздах с квадратными крупными железными надёжными по толщине шайбами Квадратные крепежи — это же XVIII век! Я попыталась прутом, потом палкой деревяшку перевернуть.  Но деревяшка  не поддавалась.  Тогда, внутренне сжавшись, я вступила в эту вонь, в этот смрад и, закрыв глаза, стараясь не дышать, руками попыталась как-то деревяшку приподнять, потом с трудом перетащила её подальше от лужи на сухое место. Когда мне наконец-то удалось её перевернуть — я ахнула. На тонком, буквально в 2 мм толщины, деревянном резном облаке лежал спящий беломраморный младенец-амур. Наддверник из Туалетной Марии Фёдоровны второго этажа Центрального корпуса Гатчинского дворца!  Я распотрошила свой блокнот и стала скомканными бумажками обтирать амура от грязи и скользкой слякоти.

Потом мы долго сушились под июльским солнцем — я и амур на облаке. <…>

Поздно вечером в полном отчаянии я водрузилась в полупустой 529-й автобус, идущий на Павловск. Кондуктор, оторвав мне билет, сочувственно сказала: «Моя мама тоже очень уставала, когда работала на свиноферме. Но знаете, девушка, она стирала свои вещи в марганцовке и ополаскивала в марганцовке. Запах как рукой снимало!». Я поблагодарила за совет и ответила, что обязательно им воспользуюсь.

Некое «амбре помойки» вокруг амура витало довольно долго, несмотря на неоднократные реставраторские промывки.  <…> И только Анатолию Александровичу Чезлову в 1986 г. удалось избавить амура от пахучих миазмов, когда  <…> он снял формопластовую точную копию композиции и сделал гипсовую отливку. Формпопласт вытянул и уничтожил все запахи, но не повредил едва заметные остатки серо-голубой окраски резного деревянного облака» [А. С. Ёлкина «Гатчина. Мой дворец»].

На свалках, в заброшенных сараях Аделаидой Сергеевной были обнаружены античный бюст,  мраморная голова Екатерины II работы Ф. Шубина и копия XVIII в. античного римского мужского портрета…

Возрождением интерьеров занимаются и современные хранители. Инна Петровна Беляева курировала реставрацию Греческой галереи и Мраморной лестницы.  Она рассказала, что крышу галереи в 1950-е гг.  восстанавливали военные без оглядки на историческую планировку. И поэтому при работах XXI века реставраторы были вынуждены немного сместить оси: рельефы не приходятся чётко на двери и окна. Понятно теперь, почему не «монтируется» кадр #сквозьстолетие.

Многие предметы из Гатчинского дворца сейчас находятся в Павловске. Поэтому музейщикам приходится «выкручиваться», заменяя оригинальную скульптуру на смысловые аналоги. Так, Ганимед с Орлом «превратились» в Нимфу источника — копию статуи Фальконе, выполненные петербургским скульптором И. И. Пентешиным.

Примечательная ситуация складывается с тканью: на мануфактуре в Лионе сохранились счета и образцы, которые заказывали в царские времена. По ним и были изготовлены шторы в Греческой галерее и тканевые обои в Опочивальне.

Некоторые предметы ещё ждут возвращения в музейные залы. «Во второй половине XIX в. в Греческой галерее появляются 16 медальонов литой меди. Два из них переносят сюда из «Картинной на Кухонном дворе», а 14 — из Овальной комнаты (Будуара Марии Федоровны), откуда они были сняты в связи с «указанием Государыни Императрицы Александры Федоровны» обить эту комнату «шелковою материею». Они были убраны с Греческой галереи в 1923 г. и подготовлены к развеске в Овальном будуаре Марии Федоровны. (В 1920-е гг. главный хранитель Гатчинского дворца В. Макаров задался целью освободить интерьеры XVIII в. от позднейших наслоений XIX в.)» [http://history-gatchina.ru/museum/greek/greek2.htm].  Для этого белые медальоны покрасили в зелёный цвет.

Когда реставраторы расчистили слои краски, то заявили, что у них не поднимаются руки красить медальоны заново. Ведь при покраске становится не видна тончайшая работа по меди. По словам хранителя скульптуры, там такая выколотка, что видны поры на коже!  Поэтому было принято решение сделать копии из искусственного белого мрамора толщиной 5 мм, а оригиналы пока хранить в фондах. Но в музее планируется постоянная выставка, посвящённая Г. Орлову. Для неё закажут специальные витрины, в которых и представят исторические медальоны.  

Поиски правильного цвета порой становится нелёгкой задачей. Но к счастью, на Мраморной лестнице сохранились фрагменты и жёлтых стен, и зелёных колонн, и бордовых косоуров.

Световой фонарь, лепнина и орлы были заново воссозданы. Ещё один орёл — над Ротондой — ждёт финансирования на производство работ.

Главный хранитель ГМЗ «Гатчина» Елена Леонидовна Ефимова поделилась дальнейшими реставрационными планами музея:

1. Закрытие комнат Александра III для проведения следующего этапа работ.

2. Открытие комнат Николая I на первом этаже Арсенального каре.

3. Открытие Арсенального зала.

4. Проектные работы по реставрации комнат Александры Фёдоровны и Китайской галереи.

Благодарим экскурсовода Татьяну Михайловну Кузнецову, хранителя фонда скульптуры Инну Петровну Беляеву, главного хранителя Елену Леонидовну Ефимову за экскурсию и руководителя отдела развития Зою Нечепоренко за помощь в подготовке публикации.

(C) КСЕНИЯ САМАРИНА